Я сижу на Фонтанке в Петербурге. Передо мной почти непрекращающийся поток наземного транспорта, чуть дальше — и пореже — поток Питерского водного транспорта. По берегам канала гуляют люди (в Питере, кажется, почти никто не ходит и уж тем более не бежит). Справа за столиком весёлая компания. Шумно. Пахнет сигаретами, рекой, сыростью. В голове заботы о том, о сем. Хотя зачем о чем-то заботиться сейчас? У меня 2,5 дня законного ничего-не-делания.

Что в этом настоящего? На набережной передо мной высажены мерно небольшие деревца. Теперь смотрю на них, и дорисовываю мысленно корни под землёй. На одной из бесед у второго дома на Курлени, 14 мы говорили о метафоре жизни, как дерева. Обычно мы видим ствол и крону, и это называем деревом (обычно мы видим поверхность жизни, и это называем жизнью), но не видим корня дерева (не видим глубину жизни). Есть видимое содержание жизни, а есть её невидимая основа.

Когда мы на одном из упражнения уже в первом доме на Центральной, 66 представляли медведя, а потом переводили внимание на то, где возникает медведь (или кто воспринимает медведя), я переживал нечто конкретное, реальное, но тем не менее невидимое и невыразимое в словах. Когда я разделил этот опыт с человеком напротив (а он точно был там же, где и я), физический взгляд помутнел от накативших слез. Это не сентиментальность, потому что я ничего не делал — не усиливал и не сопротивлялся. Это возникающие сами собой радость и трепет от этой яркой причастности своей глубине и глубине друга — за пределами привычного видимого содержания.

В театральных этюдах Демидова, которые я проводил, мы тоже находились — каждый по-своему — за пределами привычного своего содержания. Здесь, как хорошо сказал Кирилл, пропадает перепонка между мной и миром — сутью и содержанием. Все становится сутью, или все становится миром. Само это переживание — настоящее, непосредственное, неискаженное.

На одном из своих занятий я вдруг почувствовал глубокий и простой покой: я на своем месте, незачем суетиться, незачем беспокоиться. Проявился, стал заметным всегда присутствующий слой, который не вовлечен в содержание. Но из этого «подземного» уровня, растет видимый ствол жизни — с его разветвлениями, листиками, цветами и плодами.

Праздновать настоящее с одной стороны странно, потому что настоящее живет по ту сторону от азартно вовлеченных в свой туристический вечер соседей за столиком справа, от движения машин, такси, корабликов с уже явно веселыми и невпопад подпевающими замечательным песням пассажирами. С другой стороны, настоящее нельзя отменить, оно всегда здесь, всегда готово к встрече с ним, всегда открыто совместному празднованию. Настоящее готово дать нам: 1) избыток, 2) свободу, 3) сопричастность с другими. Нужно только не мешать ему, и позволять идти так, как оно хочет.

Стемнело. Фонтанка перешла в режим своего собственного праздника. Позвонил друг, он закончил свои дела, я заканчиваю писать свои впечатления. Теперь встретимся и будем праздно ничего не делать оставшиеся 2,5 Питерских дня.