Маленькая деревушка под Суздалем на берегу речки Нерль, с прозрачной, чистой водой и густо заросшими травой берегами. Течение неспешное, почти невидимое. Стоя на окраине, за полосой деревьев можно увидеть макушки множества церквей и колоколен Суздаля. Два таких разных дома: один – уютный, слегка тесноватый из-за навалившихся на небольшую гостиную брёвен стен, другой – просторный, светлый, современный, но от этого немного отстранённый от происходящего в нём. На участке малого дома была классическая бревенчатая банька с навесом.
Ветер то вздрагивал всем своим телом, легко наваливаясь на травинки и листву, заставляя их трепетать под его упругостью, то останавливался, словно в задумчивости, совершенно замирая и вглядываясь в свою глубину и мощь, дремлющую до поры до времени. И над всем этим царило Небо, оно обнимало всё, окаймляло и присматривало за жужжанием пчёл над цветами кашки, за стрекотом кузнечиков и муравьиной суетой, и за мной, сидевшим как кот на завалинке и жмурящимся на жаркое солнце и улетающие вдаль облака похожие на комки белоснежной и невесомой ваты с её волокнами и плотностью.
«Пойти на реку или сидеть так до конца времени?» Хотя… о каком конце времени можно говорить, если время давно остановилось. Оно стало похоже на этот ветер, который только изредка, очнувшись ото сна, вздрагивая и делая небольшую попытку сдвинуться с места вместе со всем миром, но, поняв бессмысленность этого, снова замирает и останавливается. Ещё через безвременье и даже суета насекомых затихли под гнётом солнечного мёда, истекавшего на землю и заливавшего всё своим теплом.
И вдруг громкий женский смех за деревьями, неожиданный и мелодичный. «Приятный голос», – подумал я. И следом весь мир сдвинулся с места: зажужжали заводы, зашуршали шины мчащихся автомобилей и сосед загудел газонокосилкой на своём участке. «Так вот, кто рождает время», – понял я. Люди его создают как волны и распространяют вокруг. Круги их времени сливаются, рождают реки и течения, бури и штормы сметающие всё, рождают годы и эпохи. Люди, сами того не ведая, рождают свою жизнь и смерть. Это ветер постоянно веет над всей историей человечества, являясь причиной всеобщей неудовлетворенности, толкающей на новые и новые действия. Только для выпавших из потока жизни, наступает штиль вечности. Вечность обнимает их со всех сторон и изнутри, показывая истинную суть мироздания: всё движется никуда не двигаясь.
Солнце всё также неподвижно светило с неба, листья всё так же неподвижно трепетали на солнце, насекомые неподвижно суетились в траве, а я неподвижно ртутно переливался в текст, в слова. Я и был словами в этом неподвижном мире застывших потоков. Тишина – это не беззвучность, это условие всех звуков, их фон и возможность существовать.
Небо отражает подземный мир, подземный мир отражает небо. И только в плоском мире все конкретно существует и действует, забывая, что оно всего лишь тоненькая полоска между небом и подземным миром, волосок, пергамент, который либо небо, либо хтонические силы, могут порвать даже ненароком, просто в задумчивости своей, и всё исчезнет в тотальном водовороте. Тогда это будет истинное движение. Движение либо разрушения старого мира, либо создания нового, который снова замрёт в безвременье и фантомах движения, как памяти о Великом движении. Но пока мир существует, пока его не разрушило Истинное движение, люди создают потоки. Многие потоки становятся самостоятельными, в них вливаются многие и многие, давая им больше силы. Такие потоки захватывают, несут, часто разрушая самих родителей и тех, кто влился в них.
И редко создаются потоки не отнимающие, а дарящие. Это спокойные и прозрачные воды. Внимание в них направлено на фон, а не на самую яркую фигуру, на атмосферу пространства, а не на предметы в нём. Предметы, дела, слова – только средства для поддержания глубины и чистоты этого потока. Даже эти эпитеты: глубина, чистота, тонкость, сопереживание, дружба – всего лишь указатели, но не то, ради чего этот поток создаётся. Его истинная суть прячется внутри разговора и его смысла, внутри взгляда человека напротив – взгляда, что не против тебя, а смотрит в одну сторону с тобой, внутри простых и радостных танцев на зеленой лужайке утром, внутри звона колокольчика, внутри сердца. Он неуловим, как неуловима самая тонкая радость – вот она есть, а откуда пришла не знаешь. Суть этого потока в самой основе существования, в самой жизни и её конечности. Течёт время – волны распространяемых делами людей, но они не могут затронуть такой поток, невидимый океан, откуда родом всё живое. Поток не для себя и только для себя. Вот готовится завтрак или обед, проводится упражнение или случилось купание в речке, разговор или чтение книги – внешне простые дела, но за ними всегда видна забота об этом невидимом фоне. Я помню лица, глаза, характеры, движения.
Там создавалась тайна. Великое искусство, переданное от Наставника, искусство глубоко жить простой жизнью. Всем своим стремлением пытаясь создавать сакральное измерение в простых делах. Искусство радости и дружбы.
