Лаборатория ИКС 5 октября 2013. Созерцание. Выступление Антона Ровнера

Я выскажу некоторые соображения по поводу сознательного и подсознательного, а также по поводу созерцания. Я хотел бы немножко вернуться к первоначальной проблематике созерцания, которая была объявлена как основная тема сегодняшней встречи. На прошлой встрече я говорил, что созерцание является продуктом восточной культуры, восточных религий и выражает глубинную жизнь и состояние в противовес упора на деятельность, развитого в западном мышлении. Западная цивилизация рациональна — в ее основе лежит движение вперед, движение наверх. Даже религиозное мировосприятие в европейской культуре зиждется на движении наверх. Таким же образом, у Гурджиева его основная концепция «работы над собой» предполагает действие, усилие. Несколько шаблонным взглядом на Восток и на азиатские религии — индуизм, буддизм — представляется отказ от деятельности и погружение в себя. Тем не менее, нужно учитывать, что созерцание означает некую сущность, на которую надо смотреть, так основной корень этого слова — «зреть». Вполне вероятно, что термин «созерцание» в контексте пояснения восточных религий представляет собой не самое точное выражение. Английское выражение “contemplation” представляется более точным для цели проявления основной сущности таких духовных течений как индуизм, буддизм, даосизм и Адвайта-веданта. Не исключено, что это понятие, как оно у нас появилось, является фактически переводом с английского. Как бы то ни было, остается верным то, что слово «созерцать» означает: зреть что-то. Обычно, когда говорим о созерцании, мы имеем в виду взгляд в глубину, внутрь себя. Мы можем, конечно, созерцать природу или дерево. Но подобное созерцание должно идти параллельно с внутренним созерцанием. Известно, что японские монахи приходили в какую-то местность и рассматривали один пейзаж весь день. Но, совершенно очевидно, зрение данного пейзажа не было их единственной целью. Следовательно, мы должны помнить, что внешнее зрение — это лишь часть процесса внутреннего смотрения. В то же самое время, созерцание несет в себе и другую задачу — наоборот, отказа от взгляда, от мыслей, от внешней деятельности и отдаления от внешнего мира. Известно, что погружение внимания, медитация, даже на уровне тех упражнений, которые мы делали на наших многочисленных встречах наших групп, бывают двоякие. Есть внимание и концентрация на какую-то часть тела, либо сразу на две или несколько частей тела или куда-то вовне – например разглядывание какого-нибудь внешнего пейзажа. В свое время Гурджиев давал такие задания на разделение внимания, требуя от своих учеников, чтобы они следили сразу за двумя различными частями тела. В процессе подобных упражнений присутствует задача отгонять поток мыслей. С другой стороны существует и другой вид медитаций, выраженный в разотождествлении и рассредоточении. Главной задачей здесь является не концентрировать внимание, а наоборот отгонять всякое внимание или всякую концентрацию, рассредоточиваться. Однако в данном, втором виде медитаций, сохраняется главная задача: останавливать и успокаивать поток мыслей. При этом, как напоминает нам наш друг, Феликс Комаров из Одессы, при подобных упражнениях следует не погружаться в сон и летаргию, а сохранять сознательное состояние.

Однако надо не забывать, что если эти упражнения, на которые я сослался, выполнять механически, то это будет всего лишь еще один способ внутренней гимнастики, и ни к чему должному не приведет. Главная цель созерцания — это вырабатывание определенного внутреннего пласта, пространства, который живет внутри нас, автономно от всех волнений и движений жизни. Не только в восточных религиях, таких, как индуизм и буддизм, но и в христианстве присутствует такой элемент отказа от внешних событий, выраженный, в частности, в монашеском образе жизни: в молитвах, постах, уходе от общества и отказе от мирских удовольствий во благо развития в себе этого внутреннего пространства. Главное, что можно сказать об этом внутреннем поле, это то, что нет смысла описывать его словами и рациональными понятиями до тех пор, пока мы его не выработаем в себе. Именно освобождение от привязанностей внешней жизни и погружение в глубинное состояние с целью конечного освобождения от зависимости от феноменального мира является одной из главных целей индуизма, буддизма и, в особенности, мистического течения в индуизме – Адвайта-веданты. Притом, нужно не забывать, что человек, который стремится к внутреннему освобождению, внешне проявляет себя также как все остальные люди: он включен в жизнь, живет, работает, общается со знакомыми, функционирует в обществе, не отсутствует. Однако в то же самое время в таком человеке происходит подобная созерцательная работа. Именно для людей, достигших определенной глубины пребывания, открывается истина, что сансара есть нирвана и что все мельтешение жизни, все ее разнообразие, включая противоборство приятного и неприятного равноценно тому внутреннему покою, который глубокий человек развивает в себе. Это является весьма важным элементом для достижения состояния созерцательности.

Интересна мысль, выраженная в трактате индийского просветленного VIII в. н. э., Шанкары «Золотая корона разума», что добрые дела не могут привести к духовному освобождению или слиянию с Абсолютом. Согласно Шанкаре, благодетель приводит в рай, но рай — это всего лишь временная стадия. Мы находимся в раю до тех пор, пока заслуга нашей добродетели не исчерпается. Когда она исчерпается, мы опять перерождаемся на Землю, где сталкиваемся с теми же задачами, которые у нас были раньше, в прежних инкарнациях. Только освобождение и выработка отсутствия привязанности к чему-либо на свете является залогом достижения освобождения. Несколько иной подход выражает индийский мудрец XIX и ХХ века, Шивапури Баба, о котором написал книгу Джон Беннетт, ученик Гурджиева и Успенского. Шивапури Баба, как будто бы встречно изложению Шанкары, утверждает, что результат медитации — достижение состояния самадхи и исходящее из него блаженство не являются конечной целью духовного просветления. Они представляют собой всего лишь промежуточную цель. То состояние внутреннего покоя, отрешенности, блаженства, к которому, как будто, призывают нас восточные религии, по сути, представляют собой лишь ступеньку на пути духовного просветления, который на самом деле еще более долгий, чем мы можем себе представить. Однако люди, достигнув этого состояния блаженства и обольстившись им, могут не пойти дальше, а остаться в подобном состоянии духовного успокоения, приводящего их к усыплению и летаргии. В противовес тому, Шивапури Баба говорит, что следует не ограничиваться установлением состояния покоя, а идти еще дальше по пути духовного развития. Для этого нам следует обращаться к Богу, постоянно молиться Богу, думать о Боге, размышлять о том, что такое Бог.

Здесь следует помнить, что наше западное аристотельское логическое мышление не очень работает при осознании данных понятий. Об этом Шивапури Баба тоже попутно утверждает, напоминая, что в контексте индуистской метафизики некоторые вещи могут нести определенные атрибуты, с точки зрения рациональной логики, но в то же самое время они могут быть обладать свойствами противоположными ранее выраженным. Поэтому в поиске Бога и молитве Богу следует придерживаться некоторой предосторожности, потому что существует опасность представить себе излишне антропоморфного Бога, некое существо, обладающее эмоциональными реакциями и другими качествами, подобными нашим, и разговаривать с ним, как с соседом, как с человеком. Надо помнить, что Бог есть нечто по ту сторону нашего понимания, поэтому для правильной молитвы Богу, правильного обращения к Богу, попытке постижения Бога, надо именно развивать в себе это созерцательное и нерациональное начало. Поэтому представляется полезным сопоставление данных двух представленных подходов: Шанкары, который жил в VIII веке, и Шивапури Бабы, который жил в XIX-XX вв., потому что в этом парадоксе и кроется микроскопическое приближение к истине, к проблеме созерцательности. Истинное глубинное стояние находится за пределами слов и рациональных понятий, поэтому попытка конкретизировать рациональным языком и достигнуть определенной глубины не может увенчаться успехом.

Теперь следует упомянуть самое главное в нашем разговоре о созерцании. Путем внутренней жизни, отказа от захваченности потоком мыслей и внешних событий, мы сможем достичь некого глубинного внутреннего поля или пространства. Во-первых, оно способно нас гармонизовать и сбалансировать нашу жизнь, наше существование в феноменальном мире, внося упорядоченность в наши повседневную работу и житейские заботы. Во-вторых, в то же самое время оно может быть ступенькой длинного пути к Абсолюту, которого достичь очень трудно. Данное сочетание внешних и внутренних задач представляется очень важным для разработки в нас созерцательного поля. Хотя достижение Абсолюта может представиться нам как весьма отдаленная и трудно досягаемая цель, но все же есть свидетельства тому, что некоторые люди достигали этой конечной точки просветления, как бы фантастически это не звучало, поскольку сомневаюсь, что большинство из нас каждый день сталкивается с подобными людьми. Тем не менее, достижение подобной точки возможно, как констатируют дошедшие до нас письменные работы просветленных людей, основателей мировых религий, и те религиозные традиции, которые с тех времен и до наших дней существуют, пусть даже часто и представленные ложно догматическим и окостенелым образом. Как пишет Шанкара в своем трактате, человек, отрешившийся от привязанностей в этом мире и достигший просветления, продолжает жить на земле и выполнять свои личные, семейные и социальные функции и обязанности, но в нем не присутствует ни малейшей привязанности как каким-либо этим действиям. Это результат того, что он достиг желанной конечной точки просветления, отказавшись от желаний и привязанностей и выработав в себе данное внутреннее созерцательное поле. И это и есть конечная задача работы над созерцанием.

Фотографии разных лет с практикумов и семинаров