Душа. Означает ли это слово что ни будь в наши дни? А если и означает, то нечто, что запрятано очень глубоко, чтобы не мешалось нам под ногами в том процессе, который мы называем жизнью. Но что делать, если душа начинает не помещаться в том углу, в который когда-то была втиснута, а может сама втиснулась, когда начинает предъявлять свои претензии на активное существование. Тогда уже не закроешь глаза и не заткнешь уши. Так начинается познание души, процесс, который я называю наклеиванием обоев на душу. Вообразим, что где-то в пространстве находится совсем прозрачный объект (вспомнил когда-то в детстве прочитанную книгу Герберта Уэллса „Человек-невидимка“). И вот, может быть нечаянно, мы к нему прикоснулись. Удивление, тревога, любопытство? На что это похоже? Может быть, слушали любимую музыку и то место затрепетало, а может что-то читали и это резонансом откликнулось внутри нас? А может вынырнувший из-за поворота вид нам показался до боли близким и родным? Подобными были и мои первые прикосновения, после которых некоторые участки души стали видны. Где-то благополучно притянулась и прилипла песня Кэт Стивенса, в другом месте – роман Германа Гессе. Мотив к мотиву, кусочек к кусочку и тот невидимый объект начинает проявляться под прилипшими к нему деталями, может не идеально соответствующими, но так или иначе прильнувшими к рельефу души. И чем дальше, тем сильнее, процесс наклеивания обоев на душу набирает скорость, становится чуть ли не манией, одержимостью.
Теперь уже точно знаю, что моей душе нравится зеленый цвет. Луга и леса ее освежают. Зелени мне не хватало в Каталонии, и как я обрадовался, когда утром, открыв глаза, через окна автобуса увидел леса Польши. Форма деревьев нравится душе и неважно, будет ли это дуб, береза или ива – узнаваем и важен узор, повторяющийся и в малых веточках и в больших ветвях, а летом все это еще укутано зеленью. Знаю, что есть даже книга „Растения как образы душевного мира“, но так и не достаю прочитать, и из-за этого не особенно переживаю, и без нее знаю что так оно и есть.
Итак, к душе, по крайней мере, к моей хорошо липнет дерево, но липнут и камни. Не какие-то дорогие, самоцветы, а те - с лугов, тропинок, побережья, особенно те, которые изрезаны жилками, бороздками, вкраплениями, исписаны самой природой, наделенные узорами. Камень с душой чаще всего соприкасается через руку, а побыв в руке подольше, начинает пульсировать, лучится, и так проникает в какую-нибудь ямку души, и там остается. Теперь я уже понимаю, почему мои глаза так лихорадочно обшаривают каждый камушек морского побережья, так душа как невеста мерит форму тех камушков, а найдя подходящего, принуждает брать в руку и еще тщательней проверять. Я разрешаю ей это делать, мне приятно, когда душа радуется.
И еще глаза, неважно – людей, кошек, собак, хотя говорят, что нельзя смотреть собаке в глаза. Очень редко, но глядя в глаза иногда имеют шанс встречаются две души. Но чаще всего я там вижу только занавесь, часто – железную и не пробуй проникать вовнутрь. Ударившись об нее, я отворачиваю глаза в сторону. Больше везет с детьми или животными. Их глаза открыты, и тому, кто прильнувши к хрусталику глаза, сморит на меня с другой стороны еще интересно узнать кто я такой. Итак, глаза. Для них в душе есть особое место.
А все-таки, почему я вижу в глазах многих людей мглу, почему они завалены, захламлены ненужными, отжитыми мыслями, вихрящимися чувствами? Чему это соответствует в моей душе?
Заплесневелые, заболоченные углы, серость, матовый налет, грязь неуместных деяний, головешки сгоревшей радости? Вглядываюсь другим в глаза, и в них отражается моя душа. Не так уж она прозрачна и красива, зато моя, потому и мила, как оборванные джинсы и обвисший свитер, которые также нашли в ней свое место.
.
