Литературно-философский электронный журнал "Verbarium"

Verbarium выпуск №2(40) февраль 2010 года

электронный журнал
VERBARIUM
"In herba et verba vis fortis manet..."

Выпуск №2 (40) Февраль 2010 года

Эзотерический дискурс
 

Сакральный танец: поиск осознанной гармонии
(интервью с Полин де Дампьер)

П. де Дампьер входила в «узкий круг» учеников Гурджиева периода его пребывания в оккупированном нацистами Париже. По образованию юрист, по профессии журналистка, она более всего интересовалась идеями Гурджиева и их практическим воплощением. В интервью 1985 г., данном Жаку де Валуа, она делится своим пониманием истории и сути основного элемента системы «позднего» Гурджиева – «Движений».
"-  Как эта музыка действует на танцоров?
-  Через эти гармонии, но прежде всего через композицию музыки. Музыка тоже может принадлежать к различным порядкам законов. Ее структура, ее гармония, ее мелодия, ее ритм должны сопровождать не только внешние движения, но также внутренние импульсы, которые постепенно развиваются в течение упражнения. Если качество вибраций верное, оно пробудит аналогичное в танцорах; оно не унесет их и не уведет в сторону. Оно постоянно будет возвращать их к себе и к их потребности быть открытыми.
Человек, который аккомпанирует Движениям, тоже играет активную роль. Я приведу пример: вы видите, что каждое из упражнений имеет определенный темп, который, как все музыкальные темпы, обычно указан в нотах – ленто, аллегретто и так далее, и иногда с помощью обозначения метронома. Но метроном – не обычный сопровождающий. Один и тот же темп, который создавал впечатление спокойного и сдержанного, в другой раз будет казаться невыносимо медленным; или тот, который, казалось, позволял проявиться  энергии и силе, теперь покажется торопливым. Правильный темп чувствуется, когда он в гармонии с внутренним состоянием и когда музыкант позволяет гармонии идти через его игру. И тогда сам звук трансформируется, и он поддерживает усилия танцоров..."
Далее>>>

 

Х. Олкотт
"Общее основание всех религий"

Лекция, прочитанная в зале Пачьяппы, Мадрас, 26 апреля 1882 г. основателем Теософского Общества, одним из первых последователей Е. Блаватской Х. Олкоттом, кратко, но емко излагает основные положения индийской  психологии, которая, как известно, неразрывно связана с метафизикой. Согласно универсализму теософского мировоззрения, подобные идеи лежат и в основе всех великих религий мира.
"... Все эти идеи проходят сквозь одну-единственную призму — человеческий разум. Вот почему они столь несовершенны, столь нелепы, неспособны узреть всю полноту света, взирая на мир через собственную ограниченность: невозможно увидеть дневной свет сквозь пыльное оконное стекло, а звезды — через грязный объектив. Почему? Потому что физические чувства настроены только на предметы физического мира, в то время как религия трансцендентна. Религиозная истина предназначена не для физического наблюдения, а для интуиции. Тот, кто не развил в себе эту физическую способность, никогда не сможет постигнуть религию; он может лишь принять ее в качестве вероучения или представить ее себе в эмоционально-сентиментальном аспекте. Первое следует заклеймить как фанатизм, второе — как религиозную истерию. Их изнанкой является скептицизм, одинаково угрожающий обоим.
Подобно человеку, религия имеет несколько возрастов. Первый — провозглашение, пропаганда, мученичество, второй — завоевание и вера, третий — пренебрежение, самокритика, четвертый — упадок и упорный формализм, пятый — лицемерие, шестой — компромисс, седьмой — разрушение и угасание. И, подобно человеческой расе, ни одна из религий как целое не проходит все эти стадии последовательно. Довольно одного лишь беглого взгляда на историю религий, чтобы увидеть следующее: во всех великих религиях возникают еретические школы и секты, каждая из которых на свой манер восстает против первозданной ортодоксии и делает собственный шаг по пути к конечной цели, вкратце нами обрисованному. Как врач наблюдает симптомы своего пациента, так и я отмечу, что в ожесточенной взаимной ненависти этих клик и сект история постоянно являет нам очевиднейшие доказательства верности нашего постулата: физический мозг физического человека никогда не сможет по-настоящему познать религию. Вся эта ненависть и ожесточение, вся эта беспощадная борьба между сектами и мировыми религиями показывает, что люди принимают несущественное за суть, иллюзии — за реальность..."
Далее>>>

Метафизическая нота
 

Даниил Андреев
«Сквозь природу»

Даниил Леонидович Андреев (1906-1959) – великий русский духовидец, мыслитель, писатель и поэт.   Сын известного писателя Леонида Андреева. Детство провёл в Москве, в семье Добровых, родственников своей матери, умершей вскоре после его рождения. В 1920-х годах, при советской власти, учился на Высших Литературных Курсах.
21 апреля 1947 был арестован органами госбезопасности по обвинению в антисоветской агитации, создании антисоветской группы и подготовке покушения на Сталина. В качестве основного "доказательства" выступал художественный роман "Странники ночи", сожжённый на Лубянке по завершении следствия.
Благодаря кратковременной отмене смертной казни в год ареста и следствия, был приговорен к высшей на тот момент мере наказания – 25 годам тюремного заключения. В тюрьме написал "Железную мистерию", черновики "Русских богов" и "Розы Мира".
В 1954 в результате пересмотра дела срок заключения был сокращён до 10 лет. В апреле 1957 Даниил Андреев был освобождён, будучи уже тяжело больным вследствие перенесённого в тюрьме инфаркта.
Умер в 1959 в Москве, оставив поразительное и не имеющее аналогов в русской или мировой культуре наследие – религиозно-философский и метаисторический трактат "Роза Мира", а также ряд стихотворений и поэм, большая часть которых, уже другими средствами, изображает и раскрывает тот же круг идей и понятий. В русской литературе ХХ века по широте и разнообразию выраженных в поэтической форме философских и мистических идей, по высокой эмоциональной напряженности и способности выстраивать «личные отношения с Абсолютом» с ним может сравниться разве что М. Волошин…
Стихотворения>>>

Все стороны света
 

Рене Генон: летописец традиции

"Имя Рене Генона с некоторых пор приобрело популярность. Можно даже констатировать рождение некоей "моды на Генона": его упоминают в научных монографиях и в газетных статьях, о нем говорят в претендующих на интеллектуальность радио- и телепередачах, его книги выходят на многих языках, в том числе и на русском и без труда находят себе читателя. Не мешало бы попутно заметить, что самого Генона этот факт, узнай он о том, поверг бы в тихий ужас: мэтр был человеком замкнутым, не любящим публичность и питающим глубокое отвращение ко всем проявлениям современной псевдодуховности. Мода, в силу своей собственной патологической природы, породила несколько симулякров Генона, стереотипов относительно его личности и учения, каждый из которых гнездится в определенном секторе сознания современной интеллектуальной общественности и про которые невозможно не упомянуть.

Первый симулякр - это Генон - западноевропейский философ. Рене Генона представляют как создателя особого, хотя и довольно экзотичного направления в современной западной философии - традиционализма. Его труды печатаются в академических журналах (например, в России ряд его работ публиковались в центральном научном органе - "Вопросы философии"), о нем пишутся статьи, делаются доклады на научных форумах, ему отводится место в новейших учебниках по истории философии. Не удивлюсь, если узнаю, что где-нибудь защищалась уже диссертация под названием вроде "Философия Генона: онтогносеологический аспект". Этих академических геноноведов ничуть не смущает то обстоятельство, что сам Генон себя философом не считал и вообще относил философию, особенно новоевропейскую, к вырожденческим формам интеллектуальности, противопоставляя ей восточные доктрины, которые претендуют на истинность не на основе логической аргументации, а на основе сверхрационального духовного опыта. Свои собственные сочинения Генон воспринимал не как порождения индивидуального рассудка, которому принадлежат лишь мнения, а как воспроизведение древнейших принципов, лежащих в основе мировоззрений всех человеческих цивилизаций с начала времен и забытых Западом в эпоху его секуляризации и модернизации..."
Далее>>>

 

Евгений Милявский 
"Мое большое путешествие в Париж "
(Рассказ о  втором Гурджиевском съезде)

" ...Итак, съезд.

Во-первых, он прошел под знаком щедрости и изобилия. Внешние условия, которые могли быть только созданы в плане создания приподнятой, щедрой, изобильной атмосферы, были созданы. Не забудьте пиры Гурджиева и его экзотические приправы, напитки и блюда и бесконечное угощение всех пришедших. Вот эта сказочность, причем всерьез (Лена действительно вложила в это душу и изощренное умение), была создана [...]
И вот в этой специально созданной атмосфере, мне кажется, мы не смогли, не были готовы почувствовать всю эту полноту и изобилие и использовать ситуацию, извлечь из нее максимум.  Мне кажется, мимо большинства из нас это прошло почти незамеченным, мы восприняли это как должное. Слишком привыкли к простым схемам. Так проходит мимо великих картин и статуй большинство людей. Просто нечем вместить: душа маленькая. В этой атмосфере роскоши мы были подобны нищим, перенесенным во сне во дворец на место короля, и не понимающим значения этого.
Мы собирались в круг, садились, слушали вопросы из конвертов, молчали, отвечали на них, участвовали в движениях.  Боюсь, что это было как физически знакомая разрядка. Это не было ново, в отличие от пиршеств с тостами и обсуждений  в круге. И в тех и в других от нас что-то требовалось, но мы не знали что. Может быть, не знали точно и сами Лена и Пол, которые создали все это. Они выплеснули, они дали, но не знали, что должно получиться в итоге.."
Далее>>>

Бездна премудрости
 

Сергей Шаршун 
"Долголиков"   (часть 2)


«Среди островков европейской культуры Париж 30-ых годов, его воздух, его настроения – явление самое убедительное, живое, притягивающее. Русский Париж с его чувством трагедии, ненасыщаемым интеллектуальным беспокойством, с его усталой мудростью и гибкой художественной восприимчивостью – был органической частью большого Парижа. На одних улицах, в тех же кафе и журналах оказались сведенными прошлое и настоящее русской культуры, Петербург и Париж.
Он был многолик этот Париж 30-ых. Париж Мережковского и Фондаминского не был похож на Париж Шаршуна и Поплавского, но они соприкасались в главном: в недоверии к очевидному, ожидании чуда и верности неведомому знанию. Мощная духовная лаборатория Мережковского, излучая энергии экзотической тональности, задавала амплитуду метафизических рефлексий. Бывший эс-ер Бунаков-Фондаминский закладывал новые основания для Ордена интеллигенции, самозабвенно создавая духовный центр, Внутренний круг, противопоставляющий себя количественному угару массового энтузиазма. В лице Бориса Поплавского экзальтированное воображение эмигрантских мальчиков было захвачено образами “Разоблаченной Изиды”, повелительно-притягательными идеями “лесных философов” из Фонтенбло и искушенной мудростью Маркиона и Валентина.
Судьба Шаршуна теснее всего была связана с идеями художественного авангарда Парижа. Русский дадаист, он был чутко восприимчив к новому искусству. Его знакомство с дадаизмом началось в 1916 году. Он присутствовал при зарождении того направления, которое потом оказалось более влиятельным, чем это можно было в то время предугадать, а именно – сюрреализма…»
Из очерка В. Андреевой  "Я здесь">>>

Роман>>>


Фотографии разных лет с практикумов и семинаров