Сергей Ермилов. Состояние и достоинство, состояние и идеология.

Предисловие

Приступая к настоящей работе, автор имеет целью наметить собственные бытийно-смысловые координаты в пространстве собственных состояний. Для этого необходимо, как минимум, изложить часть аккумулированного теоретического и опытного материала, зафиксировать его в виде относительно – понятной и структурированной работы.

Вы спросите – о каком пространстве идет речь? – и на этот вопрос будет сложно ответить одним словом или предложением.  Надеюсь, что дальнейшие мысли и иллюстрации, изложенные в тексте, помогут  читателю вникнуть в предмет, прольют свет на замысел работы, и позволят этому замыслу свершиться.

Начнем с того, что одним из базовых элементов, как в моих размышлениях, так и в ссылках на опыт, других иллюстрациях,  является тема состояния. В предыдущем абзаце уже говорилось об «индивидуальном пространстве состояния», далее это слово будет использовано еще не один раз. Не будем спешить, однако, с подробными разъяснениями. Скажем, лишь, что используемое в нашей работе понятие равным образом приложимо и к миру вещей, внешнему, с точки зрения читателя миру и к внутреннему, субъективно – психологическому, тонкому миру читателя. С этим понятием связана интуитивная очевидность того факта, что состояние автора невозможно четко и жестко истолковать и также невозможно отделить от него самого, как невозможно лишить автора или читателя обладания тем или иным состоянием. Пусть же в остальном, этот термин пока остается, и это является одним из элементов замысла автора, в роли элемента тайного, неизвестного.

 

Состояние и точка опоры

Для того, чтобы предпринять какое-либо относительно серьезное действие, что-либо создать, постичь, совершить восхождение, одним словом что-либо сделать, необходима точка опоры и отправной импульс, которые позволят преодолеть силу повседневной инерции, чтобы подобно ракете подняться над землей, музыканту создать произведение, а альпинисту покорить вершину, преодолев силу притяжения, обойдя давление банальности общества или стечение случайных обстоятельств, так часто встречающееся в горах. Не умаляя важность мощи и силы, заключенных в импульсе, не являющемся, также как и природа импульса, предметом нашей работы, остановимся на обсуждении точки опоры. 

Точка опоры играет роль определяющего основания, фундамента, качество которого будет во многом определять развитие ситуации, и ее отдаленные последствия вне зависимости от желания человека, его умений, и количества его сил. Говоря об отправной точке, я имею ввиду, не только и не столько внешние качества и свойства: образованность и мастерство композитора или опытность и подготовку альпиниста, надежность альпинистского снаряжения, - но область базового элемента альпиниста или артиста, внутренняя связь с которой, обеспечивает постоянство глубинных мотиваций и относительную независимость от меняющихся внешних обстоятельств.

Точка опоры присутствует у всех людей, однако связь с ней имеется далеко не у всех и не всегда, поэтому в повседневной жизни, мы как правило встречаемся с людьми, в которых не заметно присутствия постоянного базового элемента, а в их личности доминируют часто сменяющие друг друга социально- функциональные единицы или субличности: муж, жена, отец, дочь, начальник, подчиненный, нищий и т.п. В этой области возможны и происходят постоянные движения, связанные в первую очередь с дыханием, развитием и формированием сущностного элемента, его ростом или деградацией. На мой взгляд, точка опоры не может исчезнуть, пока человек жив, но если человек не имеет связи  с этой областью, происходящие в ней изменения, как правило, мало влияют на течение его жизни.

Таким образом, хотя внешняя эрудиция,  подготовленность и опыт также важны и мы говорим о живых людях, в которых внешний и внутренний элемент тесно сопряжены, все же роль точки опоры в большинстве случаев будет очевидно ключевой и формоопределяющей. Это можно понять на примере, согласно которому «Геракл не был бы Гераклом, если бы его отец не был Зевс».

Может возникнуть вопрос: «Как связаны точка опоры и предмет этой работы?» Дело в том, что сама по себе точка опоры не является чем-то исключительным. О существовании подобного элемента может догадаться любой вдумчивый человек, наблюдающий за собой и жизнью окружающих его людей.  Намного более увлекательным для меня является вопрос об особенностях функционирования сущностного элемента, его диетике и росте, формировании, о силах влияющих на рост и формирование внутреннего человека и о степени такого влияния. Таинственная жизнь внутреннего человека, далеко не всегда однозначно связана с более знакомой нам психической и социальной жизнью. В этой работе я попытаюсь подвести итог сведениям по этому вопросу, которые мне удалось почерпнуть из книг и на собственном опыте. И наконец, вопрос о том, как связаны индивидуальная природа человека, данные ему от рождения фундаментальные силы и состояние человека, которое можно в этом контексте понять как актуальное проявление, взаиморасположение, акцентировку этих сил.

 

О некоторых отправных моментах

Ни для кого не секрет что время, в которое мы живем, является по своей сути кризисным, имеющим явные черты внутреннего раскола и стремящегося к бесконечности дробления индивидуальной жизни.  При внешней тенденции выравнивания, нивелирования экономических, бытовых и морально- нравственных критериев, тоталитарно - сфабрикованного примирения национальных и религиозных сообществ, наш век несет устойчивые тенденции саморазрушения и тотальной деградации индивидуальной культуры и внутреннего духовного мира каждого конкретного человека.

Современные условия особенно разрушительно действуют на ценностную систему человека и тонкий аппарат совести, являющиеся результатом равнодействующей от сущностных и социальных влияний.  Пропагандируя через масс-медийные каналы массовое убожество, современное общество создает стереотип нормы, по сути некондиционной и инвалидной в традиционном и историческом смысле.  С рождения навязывая социально нивелированные, сведенные к ряду банальностей формулы, подгоняя более сложные, тонкие, неоднозначные вопросы, еще пару столетий назад вполне «легально» существовавшие в социальной действительности под их более простые, плоские и механические аналоги, исключающие сомнения и разночтения, современный мир сводит сущностное начало к половому и инстинктивно – эмоциональному началу, а духовное к социально - обусловленному религиозному или искаженному банально-мистическому.

Так, например, широко распространенное утверждение о том, что все люди должны иметь равные права и возможности, так же ложно, как и отправной пункт этой концепции, относящий к числу уравнительных «общечеловеческих» свойств, данных человеку с рождения  - человеческое достоинство. Это утверждение ложно, как минимум, трижды ибо:

а) сама идея «общечеловеческого»  свойства, выходящая из понятия «мирового», которое в свою очередь базируется на понятиях «общегосударственного» и «общенационального», сфабрикована в современном понимании идеологами последнего столетия и не имеет никаких оснований.

б) каждый человек в отдельности уникален: он рожден и воспитан в индивидуальных обстоятельствах, которые никогда не были и до сих пор не стали унифицированными. Эти обстоятельства остаются навсегда в сердце человека и задают его конкретную жизненную программу и предельные ориентиры. И они далеко не всегда соответствуют даже тому, что вкладывается в понятия «достоинство» и «достойный»  сегодня.

в) произошло существенное нивелирование самого понятия «достоинства». Если раньше человек получал или наследовал достоинство от родителей, что происходило далеко не всегда; в редких случаях формировал достоинство, проходя определенную религиозную и духовную подготовку, то сегодня он уже рождаются с достоинством, причем «достоинством равным».

Фактом интуитивной очевидности для меня является то, что люди обладают качественно различным достоинством и достоинствами. Однако для того, чтобы обладать такой убежденностью сегодня необходима уже не только «душевная прямота и ставшая привычной чистота помыслов», как писал двести лет назад Де Местр, но и наличие внутреннего эталона оценки, который я могу узреть только в понятии «священного, святого», низведенного сегодня до кощунственных по сути формально-религиозного, социально-культурно-национального, корыстно-эгоистического. Чтобы пояснить, приведу некоторые примеры, выражающие исключительный хаос в этой сфере, но ставшие сегодня уже общепонятными: «святой отец», «святые покровители», «святое озеро»,  «священный огонь», «святое право собственности» и т.п. 

Крушение традиционной системы ценностей,  повлекло за собой смешение онтологически разведенных понятий относящихся к «миру идей» и «миру рыночных отношений», привело к размену золотых монет Платоновского Космоса на  бумажные купюры складывающейся в современном мире унитарной криминально-политической системы тоталитарного контроля. Системы предполагающей необходимость в полной девальвации понятий «святости», «достоинства», «истины», «добродетели», «чести», «правды» и других понятий, определяющих уровень притязаний и бытийную доминанту цивилизации.

Все вышеизложенное показывает, насколько увеличилось количество лжи в современном мире. Это не может не сказаться на  способности к пониманию и осмыслению, сформированной у каждого конкретного человека, ведь должно быть понятно, что эта способность сформирована по факту времени, на основании ложных или значительно искаженных посылок и постулатов. И здесь приобретает еще большую рельефность и значимость вопрос о точке опоры, затронутый мной в начале работы.

 

Состояние и смысл

Понятие «смысл», в семиотике представляет особую категорию объектов, которые однозначно отражают мысленное содержание определяемых этим смыслом понятий и создают  предварительные условия для правильного понимания и адекватного восприятия человеком этих понятий и предметов. Понятия с одним и тем же смыслом являются синонимами. Смысл однозначно определяет понятие, но не наоборот, так что между смыслом и понятием устанавливается односторонняя прямая металогическая связь. Если отвлечься от премудростей семантики и обратиться к русскому языку, слово «смысл» имеет корень «мысл», то есть явно относится к области мышления и умопостигаемого. Приставка «с» может иметь здесь два значения:

-присоединительное, согласно которому, смысл – то, что присоединено к чьей-либо мысли и дает ей право на самостоятельное существование в мире идей человека, место в разуме человека:

Понять смысл чего – либо. Употребить слово в переносном смысле;

-направляющее, согласно которому смысл дает цель и направление движения самой мысли человека и его разуму, мышлению в определенном этим смыслом русле:

В этом нет смысла. Он дал нам смысл.

Кроме того «смысл» может иметь значение самого человеческого разума:

У него здравый смысл. Человек без смысла.

Каково же соотношение состояния и смысла? Есть ли у состояния, как понятия, смысл? Нуждается ли состояние в смысле? Влияет ли наличие смысла на (ваше или мое) состояние? Зависит ли смысл от состояния?

Начиная разговор о соотношении смысла и состояния необходимо сразу же обратить внимание на тот факт, что один смысл не равен другому. Смыслы отличаются друг от друга  не только по содержанию, но и по онтологическому статусу. Например, смысл создания крупного производства не равен смыслу создания крупной научной теории, а последний не идет в сравнение со смыслом, который дает своему народу или ученикам религиозный лидер, шейх, гуру. Смыслы, также как и состояния имеют интуитивно-очевидный иерархический, онтологический порядок и этим похожи.

Что же отличает смысл от состояния?  Интуитивное понимание подсказывает мне, что состояние более всеобъемлюще, чем смысл. Можно сказать, что состояние определяет смысл и стоит у истоков его порождения.  Смысл – функция состояния. Например, в негативных состояниях – подавленности, беспокойства, бессилия, страха – смысл происходящего ускальзывает, растворяется, исчезает, дезавуируется. Но, при этом, вполне возможно, что появляется другой смысл, генетически соответствующий указанному состоянию. В состоянии позитивном ясность и смысл вновь возвращаются, появляются, приобретаются. Соответственно деструктивный смысл рассеивается. Состояние как бы разрешает или запрещает одним и тем же смыслам посещать разум человека. С другой стороны и сам смысл может являться продуктом, плодом, порождением человеческого разума, состояние которого отражает и состояние человека. Поэтому порожденный смысл несет на себе печать состояния породившего его человека. Ясно, поэтому, что смысл может выступать для другого человека точкой входа, соприкосновения с областью состояний, стоящих за его генерацией. При этом параллельно с изменением состояния будет проявляться тенденция к редукции смысла, его уплощению, примитивизации в прямом соответствии с тем, насколько сущностно и онтологически разведены состояния транслирующего источника и приемника. Поэтому и передача смысла без искажения возможна лишь в той мере, в какой существует единство или преемственность состояний.

Состояние и достоинство

Согласно «Словарю русского языка», С.И.Ожегова:

Достоинство –

1. Положительное качество. Достоинство книги. У автора много достоинств.

2. Совокупность свойств, характеризующих высокие моральные качества, а также сознание ценности этих свойств и уважения к себе. Ронять свое достоинство. Говорить с достоинством. Действовать с чувством собственного достоинства.

3. Стоимость, ценность денежного знака. Купюра достоинством в тысячу рублей.

4. Титул (устар) Графское достоинство.

Как видно из семиотического очерка, современное значение слова «достоинство» - преимущественно морально-ценностное или экономическое. По известным причинам слово «достоинство» приобрело в современном мире почти такой же смысл, как и слово «честь»  - смысл, прежде всего социальный, а значит основанный на мнении, акцидентальный, подверженный случайностям общепринятого толкования, установкам общественного восприятия и понимания. Эссенциальный и онтологический, аспекты «достоинства» основанные не на мнении, а на сущем – практически утеряны из языка, а значит и из социальной действительности.

Понятно, что такое положение вещей было не всегда. П.4 семиотического очерка показывает нам намек на родовые и сословно-кастовые корни слова «достоинство». Действительно, родовая и сословная преемственность являются формами традиционной преемственности. Эти формы, даже три-четыре сотни лет назад еще обеспечивали преемственность уникальных условий воспитания подрастающего поколения. И эти условия предполагали передачу не только социального, но и онтологического аспекта духовного опыта. Современная система воспитания, базирующаяся на нивелировании семейных и сословных различий, количественной аккумуляции, информационной накачке – не ставит таких задач и делает очень затруднительной, если не принципиально невозможной передачу этого аспекта духовного опыта.

Фактором интуитивной очевидности для меня является то, что нельзя поставить знак равенства между «достоинствами» и «достоинством». Человек может иметь много достоинств – положительных моральных качеств. Он может обладать осознанием ценности и применимости этих качеств в социуме, но все это может никак не повлиять на присутствие в человеке твердой точки опоры, не прибавит субстанциальности и глубины его жизни. «Достоинство – интуитивно-очевидно», оно постигается естественным светом интуиции, началом интеллектуальной совести. Достоинство человека собирается в центральном резервуаре его души, в «сосуде сердца». Однако то, какое достоинство коренится в человеке, зависит не только от его происхождения, но и от качества культивации его базового материала, «воспитанности» его сердца. Подчас люди, подающие самые большие надежды в плане своих задатков, отсрочивают их реализацию на долгие годы или вообще теряют эту возможность - по одной лишь «незрелости, страстности, строптивости сердца», что является отображением качества их состояния.

Таким образом, «достоинство» человека тесно взаимосвязано с его состоянием, особенно в плане качества культивации последнего.

Источником эталонов достоинства для человека всегда являлись иерархически более высоко расположенные относительно исторически-проявленного базового уровня человеческого бытия, онтологически укрепленные области и миры, традиционно считавшиеся прародиной человека. С этими областями связаны многочисленные легенды, использующие символизм «средоточия мира», «мировой горы», «Шамбалы», «Меру», «Анапурна», «горы Аналог» и т.д. По мере «исторического прогресса» человек постепенно утрачивал живую, вибрирующую связь с этими областями бытия и состояния, оставляя в поколениях лишь воспоминания об этом. Это выразилось в формуле Сенеки «Я встречал многих, справедливых по отношению к людям, но по отношению к Богам – никого».

Состояние и субстанциальный аспект достоинства человека связаны взаимной симпатической связью. Работа с состоянием и сущностное совершенствование делают возможным аккумуляцию достоинства в человеке. Достоинство человека проявляется как осознание присутствия в его жизни точки сущностной опоры. По сути, достоинство человека определяется мерой достоинства его состояния по отношению к ранее обсуждавшимся эталонам.

Проявление моральных достоинств и чести человека также зависит от состояния, однако эта взаимосвязь носит иной характер. Закрепляя качественное состояние и вступая в соприкосновение с онтологически укрепленными областями, человек приобретает большую свободу от генерируемых социумом идеологических и моральных порядков, которые становятся для него прозрачными, призрачными, несущественными, примитивными. Поскольку культивация состояния приносит и аккумуляцию достоинства, то внутреннего противоборства, мятежа и бунта по отношению к этим условностям не происходит. Происходит вмещение условностей, которые по понятным причинам не могут ограничивать, но начинают использоваться в целях решения иных задач, постигнутых человеком к этому времени и соответствующих закрепленному состоянию. Для постороннего наблюдателя такая трансформация, в итоге, может остаться незамеченной. В переходный период, когда устойчивость еще не достигнута, могут возникать разнообразные выходки, странности и неадекватность социально приемлемым условиям. По мере достижения баланса психо-эмоционального, интеллектуального и физического, приобретения устойчивости – приобретается и адекватность, а собранное достоинство проявляется в более рельефной и яркой для внимательного наблюдателя выраженности талантов и природных наклонностей человека, его креативности и находчивости в сложных, неоднозначных обстоятельствах жизни.

 

Состояние и идеология

Под словом «идеология», согласно Большому Философскому Словарю, понимается «система взглядов и идей, в которой осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу, социальные проблемы и конфликты, а также содержатся цели и программы социальной деятельности, направленные на закрепление или изменение этих общественных отношений».

Таким образом, из этого определения с интуитивной очевидностью следует, во–первых, что «идеология» и «идеологическое», означает взгляды и идеи, более или менее широко установленные в социальных отношениях, проявляющие себя через проблемы и конфликты или адаптированные для решения сложных и спорных моментов в социальной жизни. «Сложные и спорные моменты» могут проявиться в современном социуме лишь при наличии относительно крупных и сплоченных социальных групп, которые рано или поздно должны будут выступить с определенными экономическими и политическими интересами, что и составляет содержание понятий «действительность» и «социальная деятельность». Таким образом, «идеологическое» в современном понимании вплотную смыкается с «кратическим», «политическим» и «экономическим». Идеология рукотворна и искусственна по определению, и родителями ее в современном мире, как правило, являются властный политический интерес и экономическая нажива, природа которых не требует подробных разъяснений. 

Традиционная точка зрения на «идеологию» отталкивается от констатации ее «искусственности» «порочности» и «разрушительности». Искусственность идеологических построений есть формальность правил «социальной игры», ориентированных, прежде всего на удовлетворение прагматических целей определенных групп лиц, создающих как сами эти правила, так и идеологию. Главные разрушительные орудия идеологии - «массовость», «доминирование» и «дозволенная ложь», направлены на установление тотального контроля над индивидуальным мировоззрением каждого конкретного человека, то есть сферами его «идей» и  «смыслов». Идеология  «стремится к расширению сферы влияния за счет преодоления противоположных мнений» и «наступательно проводит подгонку, упрощение, уподобление среди единомышленников». Идеологическое сознание «лишило себя способности восприятия платонических идей», «оторвало человека от сакрального знания», целиком ушло в «шашечные розыгрыши плоскостных идеологических структур». Оно стремится «заглотить в свои силовые поля человеческие единицы, требует от них поведения в соответствии  с прагматической логикой этих полей, исключая аутсайдеров:  людей не участвующих в игре, избирающих поле живых идей, не убитых социальным прагматизмом, строящих мировоззрение».

Так ли однозначно происхождение идеологии? Всегда ли так порочна и разрушительна идеология? Можно ли, и как, противостоять идеологии? И, наконец, как связаны идеология и состояние?

Начнем с того, что идеология – явление рукотворное и этим она себя ограничивает. Можно предположить, что порочный и разрушительный характер идеологии не является ее неотъемлемым, эссенциальным свойством. В «порочности и разрушительности» следует винить «не столько порожденное, сколько порождающее». За порочностью и разрушительностью действующих сегодня идеологий стоят ограниченные и примитивные состояния ее создателей, идеологов современности, репродуцирующих и мультиплицирующих «свои творения», по выражению Гурджиева, «подобно разносчикам заразы».

Может ли быть идеология конструктивной? С традиционной точки зрения – нет. Идеология это ложь, а любая ложь – зло. Однако не всякая идеология порождена псевдочеловеческими мутантами. То, что впоследствии приобретает жесткие рамки, становится идеологией, может быть инициировано с высоких этажей состояния, но по мере распространения в массы, захвата территорий, неизбежна редукция, примитивизация изначального импульса и смысла. Примером этому может служить история новых религиозных движений, таких как теософия, штейнерианство, которые по мере их распространения, расширения сферы влияния, ослабили связь с питавшим их источником, их точкой опоры.

Однако, учение, не продуцирующее себя, не расширяющее сферу своего влияния, не стремящееся к популяризации его базовой идейной основы, которая неизбежно происходит за счет упрощения и частичной потери качества, размена монеты эйдетического золота на медяки мнения и популярности, рискует либо исчезнуть, либо остаться втуне, в андеграунде «башни мирового прогресса», в области аутсайда. Возникающие сложности столь же естественны, как сложности человека, пытающегося занять сразу два места, находящиеся в разных рядах в зрительном зале, человека поклоняющегося сразу и Богу и Мамоне. Существует ли тонкая грань баланса между крайностями полной идеологизации и возможностью одинокой свободы аутсайдера? Есть ли допустимая степень упрощения, редукции идеи и смысла? И где допустимая степень деформации идеологии, еще позволяющая ей оставаться социально значимым явлением?

Мой ответ на этот вопрос исходит из принципа доминанты состояния над идеологией. Для человека решающего задачу культивации состояния и видящего перспективу в упрочении индивидуальной субстанциальности – идеология второстепенна. Область идеологии лежит иерархически ниже области порождающего импульса базового состояния, коренного смысла. Поэтому все вышеперечисленные вопросы снимаются, а на первое место выходят качественно иные вопросы.

Работа с состоянием не исключает использования некоторых элементов идеологии. Однако эти элементы в подобной работе осознанно выделяются как условные и игровые, ибо само по себе состояние, в силу онтологической доминанты, невозможно свести ни к какой идеологии.

Фотографии разных лет с практикумов и семинаров