А.Р.: Я очень рад после многих лет отсутствия быть здесь, в этом храме, посвященном богине книжной мудрости.

Я рад видеть Александра Георгиевича, Екатерину Юрьевну,  Александра Леонидовича, Татьяну Всесвятскую и многих других замечательных людей, инициаторов этих  собраний. Кто-то сравнивал эти собрания с «башней» Вячеслава Иванова. Во всяком случае, это чудесное место. Не сочтите, что я говорю с некоторым высокомерием о богине книжной мудрости. Я сам отдал много лет своей жизни служению этой богине. Я издавал, писал, выступал на разных конференциях, симпозиумах. Была замечательная конференция в Риме в 2000 году, посвященная Софии Премудрости Божьей. Я ездил туда. Была чудесная конференция в Регенсбурге в институте по изучению восточного христианства, возглавляемом  отцом Альбертом Раухом. Я издал книгу «София-Мария» Т. Шипфлингера. Всего не перечислишь.  Во всех этих трудах и интересах вместе со мной участвовала Виктория Андреева, с которой я прожил 32 с половиной года. Она скончалась в 2002 году.

Сегодня я присутствую здесь скорее как чтец некоторой части доклада Виктории Андреевой. Весь доклад прочесть немыслимо. Это доклад писался как работа на английском языке в середине 1980-х гг., потом он был опубликован по-английски в журнале «Гнозис», издаваемом мною и Викторией в Нью-Йорке и затем в Москве. Включая последний его номер, изданный в Москве моим сыном Антоном, вышло 12 номеров. Этот доклад также был напечатан в сборнике, посвященном третьему тысячелетию христианства, по материалам симпозиума, состоявшегося в Великом Новгороде в 1998 году на немецком языке.

За последние годы я немного отошел от старых интересов и, возможно, притупил вкус к такого рода академизму, или  академическому элитизму, с которым я сегодня здесь встретился  и под конец даже увлекся, хотя сначала слушал очень скептически все эти ссылки на ритуалы, на атрибутику. Понимаете, кроме атрибутики, и часто в стороне от атрибутики находится квинтэссенция всего этого, т.е. живая, актуальная  работа, или Великая Работа – Opus Magnum, ради которой мы создаем все эти рациональные и мифические построения.

Есть две известные способности человека – способность к эмпирическому опыту и к рациональному опыту. Эмпирический опыт связан с объектами, с людьми, с нашим взаимодействием, с миром, а рациональный опыт связан с миром идей, с миром понятий, в котором так хорошо разбирались и помогли нам разобраться и Кант, и Гегель, и Фихте, и многие другие рациональные мистики.

Но есть еще одна способность человека, о которой мы говорим меньше всего. У меня цитата из Вячеслава Иванова, только что приведенная Александром Леонидовичем, где большому «Я», божественному «Я» противопоставляется маленькое, тленное «я». Говорят, что в человеке есть не одно маленькое «я», а целый легион этих маленьких «я». Они в нем борются, вытесняя друг друга, завладевая его телом, его психическими способностями. Вот это большое, божественное «Я», которое надо растить в себе, это то самое «Я есмь», или «Я есмь сущий» Ветхого Завета, это «Я» – это реальное «Я», в отличие от наших маленьких иллюзорных «я». И это «Я» достигается и добывается трудом и творчеством в этой мистической работе, которую мы часто определяем как интроспекцию, как взгляд вовнутрь, как отрешенность от внешнего.

Но здесь происходит маленькая путаница, подмена. Под интроспекцией мы начинаем понимать наше логическое, рациональное описание духовного опыта. Есть духовный опыт, а есть его рациональное, в том числе мифопоэтическое описание. И если развести эти вещи, то опыт окажется выражаемым этим предельно простым понятием – понятием субъекта. Фихте внес очень много в понимание этого момента – в понятие «Я», или «Я есмь». Однако это не конец, это только начало, потому что дальнейшая интероцепция может привести нас к опыту «Я не есть». Это буддийский опыт, который говорит нам, что нет «Я» – нет атмана. И это более глубокое постижение темных глубин Бога.

Но и это не предел. Занимаясь интроспекцией, занимаясь интероцепцией, мы играем в игру, которая называется «Субъект и объект». На субъекта направляется поток внимания, поток целенаправленного, я бы сказал, молитвенного, исихастского внимания к тому центру, где мы встречаемся сначала, или строим, или выращиваем сначала «Я», потом мы приходим к месту, где нет «Я», а потом мы приходим к окончательной точке, где нет ни субъекта, ни объекта. Нет «Я» и нет «Не Я». Нет субъекта и нет объекта. Есть адвайта, недвойственность.

Такие простые модели мне сегодня ближе тех, которые я услышал от докладчиков и в вопросах, и в ответах, и в обсуждении. Они мне понятнее, они проще. Намного более усложненная туманная модель, связанная с Троицей и с Софией, с масонскими делами, где можно сломать себе обе ноги.

Я хочу еще раз напомнить, что у меня здесь скромная роль чтеца. Однако Александр Леонидович попросил меня сделать вступительное слово. Я постарался сделать его максимально кратким, насколько смог. А теперь я чтец. Я читаю замечательный текст, вернее, его часть, посвященную младосимволистам – Блоку, Белому и Сергею Соловьеву, племяннику Владимира Соловьева. Первую часть, посвященную В. Соловьеву, я решил опустить из-за невозможности объять необъятное. Я начну с заключительной части статьи Виктории Андреевой.

Здесь можно скачать аудиозапись всего выступления