Освободившись от работы, семейных забот-хлопот я полетела на слет. В поезде у меня выросли крылья, и я буквально неслась на них в Адлер быстрее состава. Однако, тело мое было очень вялым и неповоротливым, и ему все время хотелось спать. Воплотить это его желание было сложновато, так как на всю компанию у нас было всего одна нижняя полка. Да и то боковая. Она-то и оказалась моей. Полка эта периодически превращалась в столовую, и чувствовать себя на ней по-хозяйски мне не удавалось. Тем не менее, мне иногда удавалось уединиться на второй полке. Тогда я либо пыталась еще немного выспаться впрок, подобрав под себя неожиданно выросшие крылья. Но они мешали, и я все время ворочалась – спать с крыльями на спине оказалось неудобно. Оставив надежду выспаться, я уселась на второй полке, изогнувшись в страшно неудобной позе, и добросовестно принялась выполнять задание С. – пыталась просмотреть свои последние пять-шесть лет попыток движения в иксовском пространстве. Записывать оказалось очень полезным – перечитывая записи, с удивлением обнаружила некоторую цикличность периодов своей московской жизни. А сама московская жизнь оказалась своеобразным семилетним циклом в контексте всей моей более-менее сознательной жизни. В этом движении по знакомым кругам не было ясного вертикального вектора, перпендикулярного к плоскости и устойчивого движения в этом направлении. А лишь вращения, вращения…. Я прикрыла глаза, чтобы отыскать хоть краткие аритмичные всплески и сбивки в мерно повторяющемся движении известных циклов и периодов. Но никакой ясной картинки не появлялось – лишь какие-то смутные очертания.
День длился и тянулся и плавно переходил в ночь. Ночь прошла без особых приключений. И вот, наконец-то, настало утро, и мы оказались на перроне Адлера.
Доехали до гостиницы мы достаточно быстро, и я с удивлением обнаружила, что иксовцы уже в полном сборе и мы прибыли практически последние. Нас встретили в вестибюле и быстро распределили по комнатам.
Слет, оказывается, уже начался. Накануне А.Б. провел беседу, в которой всех участников в течение последующего дня просил определиться, к кому они хотели бы себя отнести: к активу или к пассиву. Среди участников царило неоднозначные настроения: в одних чувствовалась упругость и движение мыслей и чувств, другие находились в недоумении и пребывали в озадаченности по разным причинам, третьим все было ясно и понятно и они, спокойно, наслаждаясь приморским воздухом, выполняли поставленные ведущими задачи. Ведущие, А.Б., А. и С., периодически совещаясь, предлагали участникам различные задачи на прогулку, на час, на день. Основным мотивом всех заданий было главное: научиться ставить себе конкретные задачи самому и выполнять их точно и качественно в заданные самому себе сроки. Задачи должны были быть простыми и выполнимыми. Для меня и многих участников, с которыми я разговаривала, оказалось сложным выявить и удерживать свою единую внутреннюю линию, согласно которой возможно давать себе самому продуктивные и правильные задания. Во время наших многочисленных разговоров малыми и большими группами стало ясно, что без постоянно уточняемого перспективного образа себя, образа будущего, так или иначе связанного с выходом к своей судьбе, связанного со своим предназначением, совершенно невозможно наметить и увидеть свои конкретные рабочие шаги поставить задачи.
Почему же, действительно не удается увидеть образ себя через год, через пять лет? Что мешает? И, видимо, для того, чтобы яснее увидеть свою наличную ситуацию во всей ее полноте и красоте, мы, привыкшие к глубоким медитациям и экстатическим состояниям, особенно на наших слетах, занимались очень простыми, на первый взгляд, и даже внешними вещами. А. занимался с избранными театром и создал вокруг своих занятий такой ажиотаж, что заинтригованные участники слета рвались и просто так не могли прорваться к нему на занятия. Я экспериментировала с танцевальными и пластическими формами, создавая по форме модификации расхожих среди психологов танцевально-психологических тренингов. Но так как меня вдохновлял Сергей, то по сути, конечно, они таковыми не являлись, а способствовали решению задач слета. На занятиях мы старались выявить инертные структуры, которые мешают каждому из нас выйти к своей судьбе, наметить конкретные шаги и действия в этом направлении. Увидеть свою инерцию, свои панцири и каркасы оказывалось делом достаточно непростым, а совершать действия, движения, жесты человека свободного – еще труднее. Что-то мешало нам увидеть себя и шагнуть к Себе…
Тогда нам дважды помогал А.Б.. Первый раз он помог, когда присутствовал на обсуждении выполненных нами во время прогулок задания, и не выдержав наших монотонных отчетов, сказал, что все наши ежедневные задания должны соподчиняться одной главной задаче нашей жизни. Мы должны увидеть эту задачу , потом наметить план и каждый день закладывать по одному кирпичику в строительство дома, если мы увидели это как задачу, или красить один кусок стены, а потом другой, если мы приняли своей целью покраску квартиры, или ряд за рядом каждый день вязать свитер, если мы посчитали, что свитер и есть наша главная задача. Меня это всерьез взволновало.
Второй раз А.Б. предложил всем нам посмотреть и описать круги своих близких и знакомых, среди которых мы вращаемся. И не просто их перечислить, а дать им характеристики с точки зрения влияния, которые они оказывают на нас, и мы оказываем на них. Задача оказалась непростой и о способе работы с поставленной задачей некоторые из нас думали все оставшееся время.
В итоге подсказок А.Б. я задумалась о том, что же мне не хватает для того, чтобы выполнять поставленные задачи. И вдруг поняла, что не хватает желания. Нужно хотеть по-настоящему захотеть. И еще подумалось, что часто реальное движение начинается не из желания света и высоких состояний, а из нежелания больше находиться в страдательной позиции, в которой мы все пребываем постоянно. И тогда появляется ясное понимание необходимости первых шагов в сторону от страдания к… К чему? Часто это сначала неясно : все в тумане, все во мгле. Но иногда урывками возникает ощущения долга перед самим собой, ощущаешь томление и что-то похожее на стыд за невыполненный долг. Это чувство долга, чувство стыда становятся движущей силой, мешают жить спокойно, и человек, возможно, начинает искать подсказки, прислушиваться к себе и к друзьям. Он начинает заставлять себя делать то, что пока еще неясно для него самого, не стало настоящим желанием.
На одной из последних встреч С. и А. попросили нас сказать, какие конкретные шаги каждый из нас наметил для себя по возвращению домой. У многих из нас провозглашаемые планы звучали очень четко и убедительно. Настроение участников было в целом бодрое и приподнятое.
И вот наша московская компания почти в том же составе садится в поезд Адлер-Москва. Мы как всегда на боковых полках, а уже через час практически весь вагон занимает команда подростков, спортсменов-футболистов. Начался неизбежный спуск. Мы покидали Тахарат, которым и был наш пансионат в Адлере, и спускались в более плотные слои. Здесь в поезде вдруг ясно стала ощутима земная гравитация, и, стараясь не расплескать драгоценную энергии, приходилось теснее вжиматься в свои полки, потому что постоянные пробежки по проходу грозили не только синяками, но и расплескиванием драгоценной субстанции. И тут только я сообразила, что субстанцию эту держу все время в руках, а положить ее некуда. И отсюда все неудобства. Нет у меня надежного резервуара для этой энергии.
Я оглянулась по сторонам, даже заглянула под полку – нет ли там подходящего сосуда. И тут я с горечью поняла, что сохранять эту субстанцию мне негде. И я так разволновалась, что не выдержала и завязала с В., с опаской поглядывающей с верхней полки на пробегавшего мимо спортсмена, разговор на актуальную тему. Разговор Варвару притянул, и она аккуратно переместилась ко мне на первую. На полчаса мы забыли, что едем в поезде Адлер-Москва и снова почувствовали запахи адлеровского Тахарата. В итоге разговора появилась ясная мысль о необходимости создания аккумулятора, в котором возможно собирать и сохранять энергию особого рода, необходимую для вертикального подъема. Но как создать аккумулятор? Из чего? Может быть, впечатления, яркие переживания могут помочь в этом? Но впечатления, которые просто случаются и никак не используются, не становятся нашей пищей и не становятся строительным материалом нашего внутреннего существа. В какой же сачок «улавливать» впечатления? Как же сделать впечатления стабильным источником энергии, с помощью которой можно выйти из плоскости круга обыденной жизни?
Тут, как будто случайно пролетал мимо А.. Он тоже спускался в более плотные слои, но не так стремительно. Он подсел к нам на полку и намекнул нам с В., из чего он создает себе пока частичный аккумулятор. У нас сразу глаза загорелись, но А., хитро подмигнув, юркнул на верхнюю полку и поплотнее в нее вжался. Мы сразу так разволновались, что приступили к ужину и попытались поспекулировать на тему создания аккумулятора. Под конец ужина мы поняли, что задача сия непроста и решили запустить «ежа под череп», то есть поразмышлять об этом по возвращении.
После разговора я укрылась на своей полке и все оставшееся время в поезде пыталась не высовываться и не очень выставлять ноги в проход, где регулярно пробегали разгоряченные футболисты.
На следующий день мы вернулись в Москву, домой. Вернувшись домой, со мной незамедлительно произошло несколько событий, заставивших меня окончательно убедиться в том, что я окончательно спустилась в плотные слои... Глубоко вздохнув, я вернулась к компьютеру, и закончила свой "отчет" следующими размышлениями...
Установки наших родителей или других воспитателей, которые превратились в элементы глубоко укоренившейся ценностной структуры составляют глубинное ядро нашей личности, некого подсознательного управляющего, который в любых обстоятельствах правит судно нашей души, нашего внутреннего мира в одном и том же направлении. Мы уже вроде и картину мира изменили, и некоторые старые ценности стали для нас действительно безразличны. Мы стали собранней, устойчивей, мы разрешили часть своих закоренелых проблем. Но мы так и не поменялись, мы так и не взлетели, не поднялись над плоскостью своей жизни. «Доченька, береги себя. Главное – здоровье! Не утруждай себя», - с детства внушает заботливая мама и доказывает справедливость установки своим примером. «Сыночек, ты должен быть самым сильным и первым во всем. Ведь ты же – мужчина», - переживает отец за будущее сына. «Жизнь – это удовольствие! Бери от жизни все и будешь всегда доволен!», - подсказывает экстравагантная тетушка – актриса на заслуженном отдыхе. И каждый раз, когда мы вот-вот собираемся выйти на взлетную полосу, мы сегодняшние стукаемся о подводные рифы старинных глубинных установок, и в нашем кораблике через привычные течи, наскоро залатанные торопливой и неумелой рукой, бесследно вытекает та самая таинственная драгоценная энергия, которую мы так тщательно собирали последние 5 дней, месяц, полгода. И мы опять у разбитого корыта, правда, умудренные опытом и более закаленные. Мы не слышим этих установок как голоса, мы их вообще никак не ощущаем, потому что не видим. Не видим себя. Мы можем увидеть лишь роли и некий образ себя, являющийся проекцией этих установок. Но, борясь со следствием, мы не можем искоренить причину и подняться над собой. И в итоге, оставаясь в цепях прошлого, мы продолжаем все наши усилия по вертикальному подъему совершать в плотном панцире старого жизненного контекста – маминого, тетиного, школьного. И в итоге, ту подъемную силу, тонкую таинственную энергию, которую мы стараемся копить и собирать по крупицам, мы никак не можем пустить в оборот. Она постоянно проливается, как будто хранится в худом решете. Того количества и качества, что у нас есть, просто недостаточно, чтобы преодолеть инерцию всей нашей прошлой жизни.
